08.01.2021
Алла Кречмер:Тайский цветок

47277793_1224443917702743_1940559145950248960_n[1]Алла Кречмер работает и проживает в Израиле, по профессии — врач, окончила Первый Ленинградский медицинский институт. Пишет под псевдонимом Алона Китта, автор романов «Затянувшийся вернисаж» и «Русский излом». Номинант конкурса Союза писателей Израиля на лучшую книгу 2018 года. Лауреат конкурса «Open Eurasia 2018″ в категории «Проза».
Итоги конкурса были подведены в Таиланде, в рамках ежегодного Фестиваля Open Eurasian Literature Festival & Book Forum (OEBF), организованного Евразийской творческой гильдией (Лондон) совместно с британским издательским домом Hertfordshire Press.
Международная команда «АртМедиа» представляет рассказ Аллы Кречмер «Тайский цветок»

Утро. Слышно, как приближается поезд. Вот он тормозит на станции и останавливается. Колеса стучат так сильно, что заглушают телевизор, включенный на полную громкость. Мать качает головой: она опять не расслышала прогноз погоды.
— Зачем тебе прогноз? – спросила Ли, старшая сестра. – Какая разница, двадцать восемь градусов будет или тридцать три? Все одно – жара.
— Для порядка, — ответила мать.
Она готовила рис и креветки в маленьком закутке, служившем их семье кухней. Рис предназначался на завтрак, а креветки — на продажу. Мать торговала ими возле станции, отдавая за место четвертую часть ежедневного заработка. В последнее время ей помогала в работе старшая из сестер – Ли.
Когда-то они жили в домике на сваях. Домик фасадом глядел на канал, и мимо окон постоянно проплывали лодки. Рыбаки, торговцы плавучего рынка, туристы в поисках красот и экзотики – мелькали в раскрытом окне. У отца была лодка, он махал Тайский цветок3рукой перед отплытием и еще долго видел в окне силуэты жены и дочерей.
Да, в этой семье росло четверо дочерей. Любящие родители дали им «цветочные» имена – Лилия или просто Ли, Ясмин, Роза и Маргаритка. Девочки росли, радуя отца и мать. Семья счастливо обитала в своем мирке, в прекрасном городе Бангкоке, который недаром называют «Венецией Индокитая». Время шло: по-прежнему мимо окон сновали лодки, а на праздник проплывали цветочные композиции на банановых листьях с горящими свечами внутри. Девочки любовались огоньками на воде: казалось, созвездия спустились так близко, что их можно даже потрогать.
Все закончилось в тот день, когда отец утонул во время рыбалки. Горе поселилось в семье, приведя с собой нужду. Сначала мать продала лодку, затем дом – для его содержания не хватало денег. Семья перебралась в дом попроще, затем в хижину возле рынка и, наконец, в привокзальные трущобы – грубо сколоченные бараки с грязными узкими проходами и крышей из досок и Тайский цветок1рваного тола. Бараки примыкали к узкой платформе, и отныне стук колес проходящих поездов стал сопровождать безрадостное детство четырех девочек с цветочными именами. Мать с тоской смотрела на решетку, отгораживающую их жилье от платформы, и думала, что дальше отступать некуда – дальше только рельсы… Одно только хорошо, что не надо было платить за электричество: их квартал пиратским образом подключался к депо и ближайшему супермаркету, и ни один полицейский не решался сунуться с проверкой к отверженным.
Между тем, старшей дочери Ли уже исполнилось восемнадцать, и она впряглась в торговлю наравне с матерью. Пока младшие сестры играли на платформе с соседским мальчиком по имени Винай, Ли складывала в корзинку бутылки с водой, резаные фрукты в лоточках и жареные пончики. Она отправлялась на работу в так называемый железнодорожный рынок – раскладывала свой Тайский цветок4немудреный товар возле вагонов. Покупатели находились, особенно в жаркое время, ведь в старых пригородных поездах не было кондиционеров, и пассажиры мучились от духоты. Иногда на остановках Ли успевала пробежать по вагонам и выскочить до отправления.
Ясмин и младшие сестры продолжали ходить в школу, понимая, что их ожидает та же участь – варить креветки на продажу, либо разносить напитки страждущим. Соседский мальчик подрос: он уже не снисходил до игр на платформе, а исхитрился на заработанные торговлей деньги купить подержанный мотоцикл и теперь занимался извозом.
Те, кто бывал в Бангкоке, вероятно, наблюдали, как стая мотоциклистов носится по улицам, влезая в узкие пространства между проходящими автомобилями, и оглашает окрестности невероятным ревом. Всегда находились любители риска, предпочитающие Тайский цветок5байк автомобилю или конструкции под названием «тук-тук» — нечто среднее между авто и велорикшей. Ясно, что у Виная завелись деньги, и приходя к сестрам, он непременно угощал их шоколадным печеньем и кока-колой. Пока девочки, жеманясь, уминали принесенные лакомства, Винай потягивал пиво «Чанг» — почти, как взрослый.
Он и был взрослый, и в свои семнадцать лет не боялся в драке противостоять один целой группе конкурентов, перехватывая у них выгодный заказ.
Тем временем расцветшая было красота Ли внезапно стала блекнуть. Отчаяние ли тому виной, а может, ежедневная беготня по вагонам, однако мягкая припухлость губ исчезла: они все чаще вытягивались в тонкую ниточку. Юношеская нежность щек испарилась от постоянного недосыпания, а глаза потускнели. Утром девушка по привычке наносила косметику на лицо, но густые тени и обильные румяна не делали ее привлекательней.
Ясмин с ужасом наблюдала за изменениями во внешности старшей сестры и приходила к выводу, что из этого квартала надо бежать любой ценой. Бежать – но каким образом? У матери не было денег на образование дочерей, и она не обольщала себя надеждой на наследство или иной благоприятный поворот судьбы, да и в голливудский конец не верила.
Иногда Винай в порыве откровенности рассказывал Ли и Ясмин, как подвозил девчат из их квартала на утеху престарелым туристам, но стоило средней сестре начать расспросы, прикрикнул:
— И думать не смей! Слюнявые старики с дряблыми телами и вставными зубами не для тебя.
— Похоже, ты выбрал Ясмин себе в подруги, — внимательно посмотрев на него, заметила Ли. – Она еще маленькая, а расспрашивает только из любопытства. А ты уже вообразил…
— Ничего, подрастет, — отрезал Винай. – А пока будет под моей защитой.
Подумав немного, он добавил:
— Подругу надо выбирать из своих, присмотренных. На такой и жениться можно.
Ясмин посмеялась тогда над Винаем, но внезапно осеклась. Она вспомнила, что недавно он украсил гирляндой цветов их решетчатую дверь, выходящую на платформу. А до этого принес и поставил на видное место фигурку слона. Ясмин взглянула на диван: там сидел облезлый медвежонок – подарок Виная, когда они только появились в квартале. Так что же, неужели Винай говорил серьезно?
Хорошо бы посоветоваться с Ли, но сестра уже убежала к последнему проходящему поезду.
Сумерки сменились полной темнотой, но жители квартала не угомонились и продолжали жарить, варить, встречать и провожать поезда. Где-то вдали заревел мотоцикл Виная – он отправился на вечернюю работу, искать припозднившихся пассажиров.
Мать как обычно сидела за прилавком в компании таких же торговок. Домой она не торопилась в надежде заработать еще несколько батов, зная, что Ясмин и приготовит, и приберет, да и вообще: отстояв целый день за прилавком, хочется лишь одного – чтобы кто-нибудь побаловал, подал ужин, а не готовить и убирать самой.
Младшие сестры включили телевизор – по киноканалу показывали очередной американский триллер, где стреляли и убивали, кровь лилась рекой, а маньяки творили зло, потирая запачканные руки. Звуки киношных выстрелов, как всегда, перебивались стуком вагонных колес, словно музыкальное сопровождение, состоящее из одних ударных.
И вдруг колеса заскрипели долго и мучительно. Младшие девочки оторвались от экрана, а Ясмин от плиты. Тормоза уже не скрипели, а визжали на тонкой ноте, словно задыхаясь от ужаса. Эта какофония звуков сливалась с экранными выстрелами и криками, доносящимися с платформы.
— Кажется, что-то случилось, — сказала Ясмин.
Сестры переглянулись.
— А давайте выйдем и поглядим, — предложила одна из младших, и Ясмин не успела ответить ей, что выходить не стоит, а поглядеть можно и в маленькую щелочку приоткрытой двери, иначе рассердится мать, и Ясмин, как старшей, попадет.
В это время в решетчатую дверь со стороны платформы забарабанили. Ясмин узнала голоса соседей.
— А-гун, А-гун, — звали они мать, — Где ты? Беги скорее, у вас несчастье – Ли попала под поезд.
Ясмин почувствовала холод внутри себя. Онемевшими руками она отворила дверь и увидела толпящихся на платформе людей, знакомых и незнакомых. Они кричали, перебивая друг друга, и указывали на нечто, белеющее возле последнего вагона. Издалека доносились звуки сирен полицейских машин и амбулансов. Ясмин догадалась, что именно белело у вагона – это рассыпались по перрону пластиковые лоточки с резаными фруктами. Она стала протискиваться через толпу, и люди расступались перед ней. Лишь одна соседка, живущая напротив, попробовала ее остановить.
— Не ходи туда, девочка, лучше мать позови. Не надо тебе на это смотреть, — теребила она край ее блузки, но Ясмин, словно зомби, двинулась к краю платформы.
— А-гун, А гун, никто не видел А-гун? – надрывалась другая. – Да не пускайте вы девчонку-то близко!
Но Ясмин, никем не удерживаемая, подошла к вагону и увидела Ли, лежащую неподвижно на рельсах. Руки сестры, еще недавно державшие чашку зеленого чая, были неестественно вывернуты, а в просвете разорванной юбки сверкнуло белизной бескровной кожи бедро. Кто-то успел прикрыть тело картонкой, и Ясмин с ужасом поняла, что сестра непоправимо и бесповоротно мертва. В Тайский цветок2эту страшную минуту ей почему-то полезла в голову мысль о том, что диван, который они делили с Ли на двоих, теперь принадлежит одной Ясмин, и от этого стало еще горше. Она вспомнила, как они шептались с сестрой по вечерам при свете станционного фонаря, как дрались из-за одеяла – так, не всерьез, просто мутузили друг дружку подушками.
Ясмин тяжело пережила последующие дни – похороны прошли, как в тумане. В минуты просветления она видела, как мать ставит ароматические палочки у статуи Будды в их квартале, как соседки по очереди варят поминальный рис, а Винай гладит по голове и подает чашку холодного чая. Пролетели дни траура. Мать, не вполне оправившаяся от постигшего ее горя, снова впряглась в работу. Ясмин пока не трогали, но ей с каждым днем становилось все яснее, что вскорости она сменит Ли на платформе. Она косилась на полку, где хранились неиспользованные лоточки для фруктов, и мысленно примеряла фартук – точно такой надевала Ли, чтобы не запачкать платье. В школу она не ходила, и учителя смотрели на это снисходительно, учитывая ее тяжелое эмоциональное состояние. Ясмин занимала себя тем, что целый день варила, чистила, прибирала в доме; мыла и перемывала, боясь остаться наедине со своими горькими мыслями.
В один из вечеров ее навестил Винай. Завидев его, младшие сестры странно переглянулись и удобно устроились у телевизора с таким расчетом, чтобы держать в поле зрения сестру и ее друга. Ясмин нехотя предложила ему чаю, однако он отказался, а вместо этого предложил прогуляться до его мотоцикла. Видя, что Ясмин колеблется, добавил:
— А у меня для тебя есть подарок.
— Какой? – моментально поинтересовалась Роза.
— Покажи, — подхватила Маргаритка.
— Ах, вот у кого ушки на макушке – вы чужие разговоры подслушиваете, а ну, брысь! – скомандовал Винай, и недовольные девчата демонстративно фыркнули и отвернулись к экрану. А он продолжил свои уговоры.
— Пойдем, Ясмин, мой байк недалеко, возле прилавка, где продают лапшу.
— Ну, если ненадолго, — сдалась она.
Они вышли наружу. В проулке между хибарами никого не было видно, только у ветвистой гуявы полуслепой инвалид кормил бродячего пса остатками своего ужина. Винай обошел мотоцикл со всех сторон, затем достал из кармана мягкую тряпку и стал протирать руль и сиденье.
— Зачем ты привел меня сюда, Винай? – спросила Ясмин. – Если хочешь меня прокатить, то я не в том настроении, чтобы кататься.
Винай хитро улыбнулся и возразил:
— А вот и нет. Я же сказал, что у меня для тебя есть подарок.
— А дома ты не мог мне отдать этот твой подарок?
— Дома вечно торчат твои сестры.
Винай подошел к инвалиду и что-то прошептал ему прямо в ухо. Инвалид кивнул головой и впустил Виная в свою хижину. Через минуту тот вышел, неся в руках сверток. Бродячий пес проворчал недовольно: он уже прижился у инвалида и считал своей обязанностью охранять хозяйское жилище, но поскольку хозяин не проявил недовольства самоуправством этого двуногого, то вскоре добровольный страж замолчал и преданно взглянул на инвалида в ожидании одобрения. Инвалид погладил пса по шее, и тот улегся у его ног.
Винай обеими руками передал сверток Ясмин.
— Что там? – спросила девушка.
— Открой, сама увидишь. – безразлично откликнулся юноша.
Она осторожно развернула полиэтилен и ахнула: внутри была сумка – красивая модная сумка тонкой кожи, на длинном ремне, с изящной застежкой. Такую сумку Ясмин видела в телепередаче о моде, об этой вещи можно было мечтать, но держать ее в руках – это уже слишком!
— Это мне? – не веря своему счастью, прошептала Ясмин.
— Нет, тете Бухути, — проворчал Винай. – Конечно, тебе. Я же вижу, как ты горюешь из-за Ли, но, по-моему, ты уж совсем отреклась от жизни.
— Как ты смеешь так говорить! – возмутилась она, больше для порядка.
Схватив сумку, Ясмин на ходу бросила «спасибо» и нырнула в переулок, оставив растерянного Виная возле байка.
А дома никого не было, и Ясмин решила полюбоваться на подарок без помех. Она с сожалением заметила, что вещь не новая – подкладка грязноватая и немного потертая. Решив, что Винай купил ее с рук, девушка открыла молнию внутреннего кармана. Там лежала какая-то бумажка – билет или банкнота, она сначала не поняла. Она достала бумагу — это был билет на самолет компании «Аир Франс» до Парижа на имя мадам Жюли Десанс на ближайший четверг.
Если бы Ясмин не жила в трущобах Бангкока, она, возможно, поверила бы в то, что ее друг купил сумку с забытым билетом. Нет, она прекрасно знала, что в городе, переполненном раззявами-туристами,
существуют банды, рыскающие по улицам на своих байках и вырывают сумки у зазевавшихся прохожих. Неужели и Винай докатился до этого?
— Ну и докатился! А тебе какое дело, как я добываю себе на жизнь? – грубо оборвал ее юноша, когда она явилась к нему обратно с сумкой.
— Ты связался с бандитами? Как же так, Винай? Ты же сам говорил, что я твоя подруга. А теперь получается, что я – подруга бандита?
Ясмин чуть не плакала: она хотела, чтобы Винай все отрицал, и она поверила бы, и улыбнулась бы ему, но этого не произошло. Винай тоже был взволнован: он же хотел всего лишь порадовать Ясмин, ведь любая другая девушка не стала бы допытываться, откуда у него эта сумка, а тихо радовалась бы подарку.
— Но ты же сама хотела эту вещь, я видел, что она тебе понравилась, разве не так? – Виней говорил все громче, не заботясь о том, что его могут услышать посторонние.
— Ворованную – нет, — отрезала Ясмин.
— Черт бы вас побрал, женщин, — фыркнул Винай, как рассерженный кот, и тут же отвернулся.
Ясмин устыдилась своего наскока. Она осторожно тронула юношу за рукав.
— Разве ты не понимаешь, Винай, что эту сумку нужно вернуть? Посмотри, это же билет на самолет на ближайший четверг, — мягко настаивала Ясмин, — Скажи, где ты украл эту сумку?
Винай молчал, и Ясмин уже подумала, что ее мольба не достигла цели, как вдруг он, потупившись, выдавил из себя:
— Выхватил у отеля «Сиам, Сиам», когда проезжал мимо на байке. Такая пожилая дама.
— Еще и пожилая, — вздохнула Ясмин. – Что ж, придется идти туда. Скорее всего она проживает там.
— Я не пущу тебя одну, к тому же она может и не жить там. Ты что, будешь обходить все отели подряд?
Ясмин покачала головой.
— Я не так фанатична, — возразила она. – Только мне кажется, она в «Сиаме».
Винай хотел задержать ее, а потом неожиданно махнул рукой и предложил:
— Давай я подвезу тебя, но только до МБК, а то, мало ли, меня узнают, а деньги я уже потратил.
— Интересно, на что? – проворчала Ясмин.
Винай не ответил, а молча стал заводить мотоцикл.
Он высадил ее у гостиницы, а сам укатил в сторону стадиона. Ясмин немного растерялась в холле отеля: обслуга обступила ее Тайский цветок6со всех сторон, а затем , оглядев ее простенькое платьице, оставили в покое. И дежурный на рецепции в форменном костюме с позументами и золотыми галунами не сразу снизошел до скромной посетительницы. Он долго сомневался, стоит ли выполнять ее просьбу, а просила девушка ни много, ни мало – побеспокоить мадам Десанс, живущую в люксе на десятом этаже.
— Скажите мадам, что я нашла ее сумку, — настаивала посетительница.
Дежурный позвонил в номер, а потом, положив трубку, почтенно показал в сторону лифта.
— Мадам просит Вас подняться к ней в номер. Пит, проводи.
Симпатичный парень в униформе появился, словно ниоткуда. Он вызвал лифт, а поднявшись на этаж, довел Ясмин до нужной двери.
Ей открыли сразу, как только она постучала. На пороге стояла молодая симпатичная женщина с сердитым выражением лица, одетая в свободную блузу и светлые бриджи. Возле окна сидела другая женщина постарше.
Ясмин сложила ладони для приветствия. Молодая не шевельнулась, а та, что постарше, кивнула. Ясмин стало не по себе; она подумала внезапно, что неизвестная мадам вполне может принять ее за грабительницу, однако отступать было некуда, и она осторожно поинтересовалась:
— А кто из Вас мадам Десанс?
— Я мадам Жюли Десанс, — ответила старшая дама и улыбнулась.
Молодая же встала за спиной у Ясмин.
— Я…нашла сумку возле мусорного ящика. В сумке билет, и я решила…, — пробормотала девушка, оглядываясь на молодую даму.
Та продолжала сверлить глазами ее спину, словно борец сумо перед схваткой.
— Позвольте взглянуть на сумку, — дама протянула руку.
Она повертела находку и довольно улыбнулась.
— Да, это моя сумка, — сказала мадам Жюли.
Она обратилась к своей компаньонке:
— Вот видишь, Лали, билет нашелся.
— Нашелся-то, нашелся, да только не сама ли она сумку у Вас вырвала?
Ясмин растерянно посмотрела на обеих женщин и пробормотала чуть слышно:
— Это не я. Я только нашла на помойке.
— Говори больше, — прикрикнула Лали, но Жюли ее остановила.
Она жестом показала на свободное кресло, и Ясмин уселась там. Она не сводила взгляд с пожилой дамы, иногда косясь на сердитую Лали. Впрочем, остановленная мадам Жюли, она больше не нападала на девочку, а только сердито поджимала губы.
— Во-первых, я благодарю тебя за сумку, — сказала мадам Жюли. – А во-вторых, должна же я тебя отблагодарить за беспокойство.
В сердце Ясмин бушевали противоречивые чувства: сначала разочарование поступком Виная, затем обида на Лали, которая, не будучи знакомой с девушкой, сразу осудила ее и высказала подозрения во всех смертных грехах.
— Не нужно ничего, — прошептала она. – Я пойду.
— Куда? – удивилась мадам и привстала с кресла, словно пытаясь задержать гостью, однако Ясмин махнула рукой и молча вышла из номера.
Она спускалась в лифте одна и думала о том, что Винай, очевидно, был прав, и не стоило идти разыскивать мадам. Лучше всего было бы оставить сумку на рецепции. А вот интересно, где Винай? Он подвез ее в отель, но навряд ли караулит где-нибудь поблизости.
— «И парковки поблизости нет свободной, да и найдется клиент, кого надо подвести», — подумала она.
Надо было как-то добираться до дома, и если Винай уехал, придется долго ждать автобуса.
На остановке, как обычно, собиралась толпа. И вскоре Ясмин затерялась в ней. Вокруг шныряли зазывалы на такси, оглядываясь на хорошенькую девушку, бродившую по вечернему городу в полном одиночестве. Ясмин замирала от их откровенных рассматриваний и опускала глаза.
Кто-то подошел сзади и прикоснулся к ее плечу. Ясмин испуганно обернулась, думая, что сейчас перед ней предстанет наглая физиономия какого-нибудь сводника, она даже приготовилась дать отпор, но вместо уличного наглеца увидела мадам Жюли.
Пожилая дама улыбалась, и Ясмин улыбнулась в ответ. Она поискала Лали, но, вероятно, та предпочла остаться в номере.
— Вот видишь, что ты наделала, — сказала мадам с наигранным возмущением. – Заставили старушку покинуть кресло. Ай, как нехорошо!
Она даже головой покачала, а Ясмин потупилась – и тут она заметила ортопедическую обувь на ногах мадам и палку, на которую та опиралась.
— О мадам, — воскликнула девушка, — И правда нехорошо, Вам, наверное, тяжело стоять?
— Честно говоря, я бы предпочла присесть, — отозвалась мадам. – Кроме того, эта несносная жара!
Она раскраснелась от напряжения, и Ясмин поискала скамейку, но, как назло, все было занято. Она уже приготовилась согнать удобно устроившуюся парочку, но Жюли остановила ее.
— Не надо, — сказала она. – Давай зайдем в кафе и там поговорим.
И она кивнула в сторону соседнего дома, где на первом этаже располагались разные заведения, в том числе и кафе с кондиционером. Очевидно, наличие последнего явилось главным для француженки.
Зал был заполнен наполовину, женщины уселись в углу и сделали заказ. Ясмин внутри немного посмеялась над своей визави – та, подобно многим европейцам, заказала горячий кофе.
— «Горячий? В такую жару?» — недоумевала она.
Ясмин же по привычке попросила принести зеленый чай со льдом.
Симпатичный паренек принес и чай, и кофе, и еще какой-то странный десерт из мороженого, меренг и фруктов. Ясмин так и застыла, не решаясь нарушить ложкой такую красоту. Однако Жюли уже понесла в рот меренгу, и девушка решила не отставать.
— Расскажи мне о себе, — попросила мадам. – Ты учишься?
Только сейчас Ясмин сообразила, что она с мадам и Лали разговаривает по-тайски, и в свою очередь поинтересовалась, где мадам научилась тайскому.
— Ничего удивительного, ведь я профессор в университете у себя на родине, учу студентов вашему языку и вашей культуре. Вообще -то моя специальность – Индокитай, но Тайланд мне нравится больше всего.
— А эта женщина, Лали? Она тоже профессор?
— Она – моя помощница, но, полагаю, скоро начнет работать самостоятельно. Мне с каждым годом все тяжелее приезжать сюда из-за ноги.
— А что с Вами случилось?
— Авария.
Некоторое время они наслаждались десертом, а потом Ясмин рассказала о своей жизни – об отце, о переезде в квартал, о гибели старшей сестры. Она и сама не поняла, что побудило ее откровенничать с незнакомой женщиной, к тому же иностранкой, да еще обворованной соседом Винаем.
— Маме одной не потянуть все платежи, и скоро мне придется выходить на рынок вместо Ли, — закончила она.
— А школа? – спросила мадам Жюли.
— Закончу, — пожала плечами Ясмин. – А что толку? Чтобы получить специальность, нужны деньги. Что ж, буду откладывать потихоньку.
— А что бы ты хотела изучать?
Ясмин вздохнула. Она не знала.
Жюли смущенно кашлянула: девушка слишком молода, чтобы разобраться в себе и окружающей жизни, и, несмотря на трагические события ее детства, ее знания и опыт были немного однообразны.
— Хочешь, я оплачу тебе учебу, хотя бы один год? Например, на швею. Или, куда сама скажешь.
Ясмин настороженно посмотрела на мадам. Она неоднократно слышала от матери и от соседок о том, как разными посулами заманивают детей… В этом месте соседки начинали жестикулировать и отчаянно подмигивать, и ни разу не досказали до конца, куда все-таки заманивают богатые иностранцы наивных тайских деток.
Мадам, как мадам – морщинки возле карих глаз, четкая линия рта, а вот шея выдает возраст. Впрочем, Винай и другие, кто делился рассказами про маньяков, всегда подчеркивали то, что отличить их от нормальных людей практически невозможно. Так, может, и мадам Жюли…
Стоило в голове Ясмин поменять плюс на минус, как симпатичная француженка перестала казаться таковой, а стала вызывать подозрения.
— А с чего это Вы расщедрились? – осторожно спросила она. – Неужели в благодарность за старую сумку? Что-то не верится в такую благотворительность.
— Может, и в благодарность, — заявила мадам. – Я вижу, в тебе есть потенциал, и потом, я в состоянии оплатить…
Мадам замолчала, подбирая слово, и Ясмин докончила за нее:
— Каприз.
Она встала из -за столика.
— Я не хочу быть ничьим капризом, мадам, — бросила на ходу девушка. Мадам пыталась ее остановить, но дверь уже захлопнулась.
В этот момент к остановке подкатил нужный автобус, и она заспешила втиснуться в него.
— Ясмин, — крикнула вдогонку мадам Жюли.
Ясмин обернулась: мадам Жюли следовала за ней, помогая себе палкой. Поймав взгляд девушки, он махнула ей рукой и ступила на мостовую. Палка выскользнула из ее рук и полетела вперед – Ясмин машинально бросилась поднимать, и в это время мотоцикл на полном ходу налетел на нее.
Свет был ненастоящий, кажется, это были лампы, как в операционной. Они рассеивали лучи, но не слепили глаза. И вообще вокруг было много белого цвета, только белые пятна никак не хотели складываться в предметы. И голоса звучали отстраненно, словно за стеклянной стеной. Окружающее не имело границ, да и слова еще не появились, чтобы дать определения всем и всему.
Сознание возвращалось медленно, отнимая у белой оболочки ее саму, впрочем, она не знала, кто она – а, может быть, он? Какая-то точка внутри начинала вибрировать, показывать, что она живая, и пространство этой странной вибрации расширялось, возрождая новые и новые участки мозга. А потом и тело обрело границы и очертания.
Как хорошо пребывать в неизвестном пространстве, где нет ни тела, ни связанных с ним ощущений, а сейчас каждое новое движение – мигание ресниц, шевеление пальцев – воспринималось подсознанием, как открытие. К сожалению, не все открытия были приятными: болело в локте, было холодно, а мочевой пузырь проявлял признаки нетерпения.
Гул голосов оформился в слова.
— Очнулась, — сказал кто-то.
— Она открыла глаза, — отозвался второй голос.
— «О ком они говорят?» — промелькнуло в мозгу.
Мысль пролетела со стремительностью метеора на ночном небе: Ясмин приходилось наблюдать за их падением.
Она спросила себя: Ясмин? А кто такая Ясмин? И почему это имя вспомнилось сейчас, когда она возвращается из непонятных темных глубин?
В это время сбоку кто-то затормошил ее и позвал по имени:
— Ясмин, Ясмин, ты проснулась?
— «Это они обо мне», — подумала она и заплетающимся языком пробормотала:
— Ясмин. Что со мной?
— Ты попала под машину, тебя прооперировали. Сейчас полежишь в послеоперационной, о затем переведем тебя в палату.
До девушки не сразу доходило: операция, больница, а до этого была авария, однако она не помнит ни одной, даже мельчайшей подробности. И непонятно, как она очутилась здесь?
— Я ничего не помню, — обреченно произнесла она.
Ею снова овладел сон, но это был именно сон, а не небытие. Она понимала, что дышит, что двигает рукой, и мир для нее разделился на то, что внутри и снаружи. Внутри – это была она сама, а снаружи… Ясмин боялась додумать, что же есть снаружи, но цветные пятна в ее сознании уже преображались в предметы.
Несколько дней ушло на реабилитацию, пока сознание окончательно не вернулось к пострадавшей, а самочувствие улучшилось. Она с интересом осмотрела палату и окружающую ее аппаратуру, с аппетитом съела все, что ей принесли на завтрак, и улыбнулась пришедшей ее навестить матери.
А-гун плакала, гладила дочь по растрепанным волосам и косилась в сторону медсестры, стесняясь своего старого платья.
— За что мне все это? – причитала она. – Одну дочь потеряла, вторую едва не потеряла – сколько еще испытаний мне приготовлено судьбой?
— Мама, — мягко уговаривала ее Ясмин. – Не плачь, дорогая, я с тобой. Скоро меня выпишут и…
Она замолчала на полуслове и напряженно посмотрела на мать.
— Что? – насторожилась А-гун.
— А кто оплатил все это? – дочь провела рукой в сторону аппаратуры. – Мы залезли в долги? Мама, прости меня, это все из-за моей глупости.
В отличие от дочери А-гун оставалась спокойной. Казалось, она не поняла, о чем идет речь.
— Какие долги? – переспросила мать. – А, ты же ничего не знаешь: эта женщина, француженка, оплатила твое лечение. Ты же ее спасла фактически – этот мотоцикл летел прямо на нее, но ты полезла доставать ее палку, и наехали на тебя, а она осталась жива.
— Не помню, — покачала головой Ясмин.
Мать еще что-то говорила, но Ясмин ее не слушала.
— Я хочу ее видеть, — сказала она, перебив рассказ матери о проделках младших сестер. – Или она уже улетела домой?
— Кто? – не поняла мать.
— Жюли, — ответила Ясмин.
А-гун засуетилась, передергивая плечами и потирая руки.
— Да здесь она, в коридоре, — она даже кивнула в сторону двери.
Отстраненность, в которой пребывала пострадавшая, испарилась, словно ее и не было, и Ясмин попросила позвать мадам Жюли.
Она появилась в палате, опираясь на ту же палку, спасать которую безрассудно бросилась Ясмин. Мадам была одета в светлую тунику и клетчатые бриджи, а на ее плече висела пережившая приключения сумка. Мадам подошла к кровати и села в стоящее рядом кресло.
— Я рада, что ты очнулась, Ясмин, — устало произнесла она и добавила, переглянувшись с А-гун. – После операции тебя с трудом разбудили.
— А я рада, что с Вами ничего не случилось, мадам, — ответила пострадавшая слабым голосом. Она говорила так тихо, что ее речь казалась безжизненным шелестом, что напугало впечатлительную мадам Жюли. Она взяла ладонь девочки в свою, словно проверяя, имеются ли у нее жизненные силы или они уже на исходе, и, волнуясь, заговорила быстро и громко:
— Девочка моя, он ехал на меня, а я стояла, будто парализованная, не могла пошевелиться. Знала, что должно случиться непоправимое, но мои ноги отказались мне повиноваться. К тому же палка упала, а без нее я беспомощна. Милая, дорогая Ясмин, я не предполагала такое развитие событий, прости меня.
— Это Вы меня простите – я убежала, не объяснила, не по прощалась. Я испугалась Вас, мадам.
— Меня?
А-гун всплеснула руками.
— Мадам, ну у Вас же не написано на лице, что Вы не обидите ребенка, мою девочку. Иногда такие страсти рассказывают.
— Ну, раз такое дело… Ты тоже не была со мной до конца откровенна, Ясмин, — мадам пристально посмотрела на нее, и девушка потупилась. – Т ы ведь не нашла мою сумку у мусорного бака, не так ли?
Ясмин съежилась под ее неусыпным взором, но все-таки решилась поднять глаза. Она преодолела страх перед проницательностью мадам, но противостоять собственному любопытству – было выше ее сил. Неужели мадам догадалась…?
— Я полагаю, тебе подарил сумку твой друг, тот самый юноша на байке, который вырвал ее у меня. – мадам приблизилась к оторопевшей Ясмин. – Ну что, все было именно так?
— Так, — подтвердила девушка, — но, если Вы захотите позвать полицию, я не выдам его.
Некоторое время мадам молчала.
— Прекрасно, я не знаю, кто он, твой друг – байкер, но я уже ему завидую. И потом, с чего ты взяла, что я собираюсь позвать полицию? Сумка-то вернулась, билет тоже, а жизнь ты мне спасла, вот такой расклад получается.

Расклад, вроде бы получался неплохой, но девушку мучило еще одно обстоятельство
— А как быть с теми деньгами, которые мой…друг похитил из сумки? – робко спросила она.
— О. ля, ля. Похоже, я разорена, — засмеялась мадам Жюли, а потом серьезно добавила, — Мне почему-то кажется, что это первое и последнее воровство, которое провернул твой друг.
Ясмин тихо заплакала.
Мадам приходила каждый день, пока Ясмин снова встала на ноги. Она заново училась ходить здесь же, в отделении реабилитации, и мадам ковыляла рядом с ней. Они подолгу беседовали во время отдыха в больничном саду: теперь настала очередь мадам Жюли Тайский цветок8рассказать о себе. Ясмин узнала о том, что мадам одинока, так сложилась жизнь. И лишь помощница Лали скрашивала ей однообразные дни и годы. Лали тоже появлялась в больнице: она приезжала за мадам, когда та засиживалась у Ясмин допоздна. Теперь Лали не казалась ей сердитой: помощница волновалась за здоровье профессора Жюли Десанс.
Однажды пришел Винай. Он смущался, одетый с иголочки в новую форму охранника, и подарил Ясмин цветы. .
— Приняли на работу в отель, — похвастался он. – Аванс дали.
Он обернулся к улыбающейся мадам и, кусая губы, пообещал, — Я верну Вам деньги.
— Ты так решил? – серьезно поинтересовалась мадам. – Что же, как только Ясмин выпишут, приходи сюда в больницу, а оттуда ко мне в отель, там рассчитаемся и… попрощаемся.
Он приехал за Ясмин в назначенный день. Она ждала его в холле в компании А-гун и сестер, спокойная и умиротворенная.
— Байк за углом, к Вашим услугам, принцесса, — весело сказал он. – А мадам уже пришла?
— Что-то задерживается, — оглянулась по сторонам Ясмин и предложила, — Давай подождем. Хочу поблагодарить ее за заботу
— А я ей долг принес, — так же весело подхватил Винай. – И как меня угораздило хапнуть вещь у такой классной тетки?
Разговаривая, они не сразу заметили, что к ним подошла молчаливая Лали. Взглянув в ее замкнутое лицо, Ясмин замерла на полуслове, почуя неладное. Вслед за ней замолчали и остальные.
И лишь Винай недоуменно произнес:
— А где мадам Жюли?
Упали в вечность секунды, отделяющие их от известия, принесенного суровой Лали.
— Мадам Жюли больше не придет, — потрясенно сообщила она. – Мадам умерла.
Молчание сменилось слезами и восклицаниями, но Лали остановила их.
— Не надо, — сказала она, взмахнув рукой. – Мадам была очень больна. После той аварии, в которой пострадали ее ноги, у нее выявили рак. Это была последняя стадия и последняя ее поездка в Тайланд, страну, которую она так любила и которой Тайский цветок7посвятила свои труды. Сегодня тело мадам Жюли будет отправлено во Францию, на ее родину, в Оверни, там ее и похоронят. А Вам, Ясмин, она хотела передать вот это.
Суровая Лали протянула ей конверт и удалилась, не попрощавшись, под всеобщее молчание. Как только она исчезла за дверью, провожаемая взглядами Ясмин и ее свиты, девушка вытащила из конверта лист. Она бегло просмотрела его и протянула Винаю – это был сертификат на обучение на курсе медсестер, оплаченный до конца года.
-«Бон жур, мадам Лали! Помните ли Вы события десятилетней давности в Бангкокке, где Вы находились по делам вместе с покойной мадам Жюли Десанс? Помните Тайскую девочку Ясмин, которая явилась к Вам в отель, принесла украденную у мадам сумку? Помните аварию и все, что было дальше?
Встреча с мадам изменила жизнь моей семьи и мою тоже. Я закончила курсы медсестер, поступила на работу. Мы смогли уехать из нашего ужасного квартала и теперь мама и сестры живут в пригороде. Винай, тот самый, стянувший сумку у мадам, работает шофером на амбулансе, а этот прискорбный проступок стал последним в его биографии. Как Вы, наверное, догадались, мы поженились, и у нас все хорошо. В настоящее время мы оба работаем по контракту в госпитале в Дубаи.
Я сомневалась, написать Вам или нет, но все эти годы Вы интересовались моей судьбой у руководства курсов, то есть были ангелом -хранителем издалека. Я бесконечно благодарна и Вам, и судьбе за такой поворот. Желаю Вам счастья и успехов в работе. Как видите, хлеб, посланный Вами по водам, не пропал, а приплыл с другой стороны. Это из библии…»

Автор — Алла Кречмер
Фото — Михаэль Кречмер