Окончание. Начало в «Алматы-Минск-Париж», «Жалко художников», «Vive l’amour!»
А теперь для полноты вкуса добавим к основному блюду Парижа гарнир из Диснейленда и Нормандии.

Диснейленд
Какой ребенок не мечтает о Диснейленде? Вот и Ажар упрашивала нас с Даиром поехать в эту сказочную страну. Когда Бауржан узнал об этом – расплылся в неизменной улыбке:
- Pas de probleme, — сказал он с готовностью.
Мне казалось, что взрослым там будет скучно, но я снова ошибся!
Напомню, что Даир и Ажар – мои дети, а Бауржан – наш парижский родственник.
И вот страна Диснея распахнула перед нами свои сказочные просторы. По широкой Main street, ведущей от входа в парк до знаменитого розового замка Спящей красавицы, ходили Микки Маусы и Дюймовочки, вдоль улицы цвели клумбы и журчали фонтаны. Bienvenue a Disneyland! От площади перед замком четыре арки с надписями: «Discoveryland», «Adventureland», «Frontierland», «Fantasyland», — приглашали в соответствующие страны: «Открытий», «Приключений», «Дикого Запада», «Фантазии». В каждом из этих лэндов глаза разбегались от множества аттракционов, но на каждый аттракцион – большие очереди, и увидеть и испытать всё мы, конечно, не успели. В Discoveryland на страшной Гиперкосмической горе будущего нас выстрелили из пушки в межзвездное пространство; в Adventureland прогулялись по гигантскому дереву с хижиной Робинзона Крузо и проплыли по волнам Карибского моря, любуясь на пиратов; в Frontierland с грохотом промчались в вагонетке по горному карьеру по маршруту Индианы Джонса из фильма «Индиана Джонс и храм судьбы» и поужинали в салуне Дикого Запада «Steakhouse»; в Fantasyland посидели на лошадках «Карусели Ланцелота» и посмотрели сказочное танцевальное представление с принцами и принцессами. Но самое главное (на мой недетский взгляд) ждало впереди…
Наступила ночь. Зажглись фонари. Все аттракционы закрылись, но народ не уходил. Многотысячная толпа собралась на Мэйн стрит и площади перед замком Спящей красавицы. Люди стояли, сидели и лежали прямо на камнях мостовой и окружающих лужайках, приготовив телефоны. Из подвешенных на столбах звуковых колонок раздавался голос диктора, который подогревал интерес, объявляя по-французски и по-английски:
- До начала иллюминации осталось 10 мин… 3 мин… Сейчас начнётся… Bienvenue dans votre rêve… Invitation to Dream…
И вот ровно в 23 часа под открытым небом началось потрясающее фантастическое свето-музыкальное шоу — Disneys Fantiillusion.
Заиграла музыка, и здание замка с башенками, шпилями, рвом и фонтаном превратилось в трехмерный экран, на котором в лучах мощных видеопроекторов один за другим появились герои детских мультиков: Дюймовочка, Шрек, Маугли, лев Симба. Розовый замок становится темно-синим, затем желтым, красным, зелёным… Перед ним взвиваются вверх и «танцуют» под музыку разноцветные струи фонтана. По бокам вспыхивают трассирующие выстрелы салюта. Небо в цветах и алмазах. Зрители вокруг кричат от восторга: «Оh-la-la!.. Wow!.. Das ist Fantaaastisch!.. Ooh dios!.. Офигееееть!». Ну и я прокричал: «Керемееет!» А замок снова и снова переливается красками, освещается вспышками огненных факелов и осыпается звёздами фейерверка. Окутывающие его белые и черные клубы дыма подсвечиваются прожекторами, пронзаются трассирующими выстрелами и разрезаются лазерными лучами. Наконец, звучит торжественная мелодия победы добра над злом, и над Мэйн стрит трижды раздаются финальные аккорды. Аккорды – салют. Аккорды – вспышки факелов. Аккорды – замок ярко вспыхивает в последний раз и погружается в темноту. Всё! Занавес ночи задернут.
Вот ссылка на видео: (финальные 40 секунд из 20-мин Fantiillusion).

Алебастровое побережье
- А не рвануть ли нам на море? – возникла мысль из ничего.
- Устал я от моря в Испании. Там такая жара, — заявил Даир.
- Pas de probleme, — сказал Бауржан с улыбкой. – Поедем в Нормандию, посмотрим на Атлантический океан.
- Океан, океан! Хочу на океан, — захлопала в ладоши Ажар.
Бауржан сделал несколько звонков и мысль материализовалась. Решено! Едем на Атлантическое побережье!
Через день друг Бауржана по имени Балхас на своей опель-зафире забрал нас от площади Бастилия и, миновав парижские предместья, мы помчались на запад. Куда едем? В Нормандию за 200 км от Парижа. Точнее никто даже Бауржан не знает. Нормандия лично у меня ассоциировалась с высадкой Союзников в 1944 году и открытием Второго фронта. Увидим ли эти места? Побываем ли на «Кровавом Омаха бич»?
На одной из бензозаправок по трассе нас поджидал другой знакомый Бауржана – Руслан, в прошлой жизни дунганин из Тараза, а ныне успешный владелец французского турагентства для русскоязычных туристов. Так вот кто командует парадом! На своем черном опеле, вместе с женой и годовалой дочерью он поехал вперед. Мы – за ним. Едем в Верхнюю Нормандию.
Я сидел рядом с Балхасом, и мы разговорились. В прошлой жизни он был безработным езидом родом из Тбилиси, а потом объездил всю Европу: Венгрию, Германию, Румынию, и осел в пригороде Парижа. Хотя у него румынский паспорт, но здесь его никто не тревожит — Liberte, Egalite, Fraternite в действии. Не платя высоких французских налогов, он занимается любимым делом – ремонтом и восстановлением автомобилей. Ныне он автомеханик и чемпион Франции по армрестлингу. Я с удивлением смотрел на его мощные руки, а он с гордостью поведал, как собрал свой минивэн из двух аварийных.
- Один с помятым в аварии кузовом я купил за €100, а второй с перегретым мотором за €500. Вот из двух убитых опелей получилась такая ласточка, — он похлопал ладонью по торпеде.
Его серебристая «ласточка» резво мчала нас по платному авторуту А13 Paris – Caen со скоростью 130 км/час (максимально разрешенная скорость на авторутах). По пути — три пункта оплаты, и на каждом нужно раскошелиться по €2.7. Зато не дорога, а взлетная полоса. Никаких светофоров и перекрестков – только развязки, никаких ям и выбоин – две полосы ровного асфальта, никаких выездов на встречку — по середине тянется бетонный отбойник. А по сторонам мелькали обычные сельские пейзажи – зеленые луга, желтые поля, стада коров и аккуратные домики фермеров. Не прошло и пары часов, как авторут ушел налево на Кан, а мы свернули на Гавр. Переезжаем огромный мост-красавец «Нормандия» в устье Сены, впадающей в Ла-Манш. За проезд по такой красоте еще €5.4. Проезжаем Гавр, и уже по узким проселочным дорогам, но с хорошим асфальтом приезжаем в городок Этрета севернее Гавра.
Казалось бы — маленький городок, французская глушь, но и здесь пробки, негде приткнуть авто, а по улицам бродят толпы туристов (или отдыхающих французов) и вездесущих китайцев. Черный опель Руслана уверено взбирается на высокий береговой холм. Серебристая ласточка Балхаса – за ним. Вроде приехали. Идем к обрыву, за которым синеют полосы воды и неба. О-ля-ля! Какие виды! Прямо перед нами простор Атлантического океана, бирюзовая водная стихия которого на горизонте переливается в воздушную голубизну; слева, внизу, зажатый между белыми скалами и светло-зелеными водами живописной маленькой бухты, лежит Этрета – Хутор заходящего солнца; в обе стороны тянется высокий береговой обрыв меловых скал с причудливыми арками со стороны океана и зелеными холмами со стороны материка; далеко внизу под нами волны с остервенением, брызжа пеной, кидаются на прибрежные скалы, но прибоя не слышно – лишь шум ветра, крики чаек да разноязыкая речь окружающих туристов; а вверху сияет голубое небо с мохнатыми верблюдами облаков. От такой потрясающей красоты и ветра в придачу захватывает дух. Видимо, ради этих видов и приезжают сюда тысячи туристов. Хотя это еще не океан, а всего лишь пролив Ла-Манш.
Руслан, приступая к роли гида, поясняет, что la Manche переводится с французского как рукав, а по-английски пролив называют The English Channel. Эта часть Верхней Нормандии называется Алебастровым побережьем и тянется от устья Сены на север до пролива Па де Кале. Там, вдали, – он машет рукой за горизонт — прячется туманный Альбион. Вон там, – жест назад, — на этом высоком холме когда-то был памятник двум французским летчикам, которые в 1927 году пытались на одномоторном самолете-биплане типа «кукурузника» совершить первый беспосадочный перелет из Парижа в Нью-Йорк. Здесь, над Хутором заходящего солнца их видели в последний раз, а потом они пропали без вести.
«Смешные люди! В чем прелесть неба? Ведь вы не птицы, — подумал бы Уж из горьковский «Песни о соколе». — Не мудрено, что не долетели». А мне на память пришли другие строки: «Безумство храбрых – вот мудрость жизни!.. Безумству храбрых поём мы песню!» Безумству храбрых французы поставили памятник. Но он был разрушен немцами во время оккупации в 1942 году. На земле остался лишь бетонный контур самолета…
Руслан открывает бутылку вина, и мы пьем за дружбу, за безумство храбрых, за Атлантический океан.

Побережье Кальвадос
Теперь Руслан ведет нас в Нижнюю Нормандию. Снова проезжаем Гавр, мост «Нормандия» и едем на юг вдоль берега Ла-Манша по узким, но аккуратным дорогам, петляющим между яблочных садов.
Приезжаем в рыбацкий порт Трувиль. Местный, как говорят довольно знаменитый, рыбный рынок чувствуется по запаху издалека. На прилавках лежат разноцветные обитатели океана. Чистота и порядок. Здесь же, возле прилавков — столы и стулья. Продавцы тут же могут приготовить дары океана, и тут же их можно употребить. Некоторые туристы так и делают, сидя за столами и запивая устрицы и омары сидром или кальвадосом.
Пока один из продавцов – суровый с виду нормандский рыбак по имени Морган готовил и набирал для нас в большой поднос дары океана, Руслан пояснил, что эта часть Нижней Нормандии называется департамент Кальвадос. Производимый здесь яблочный бренди, так же как коньяк и шампанское, получил своё название от имени местности.
Ах, кальвадос, кальвадос! Как романтично воспел его Ремарк в «Триумфальной Арке»: «Напиток грёз… Его не пьешь, а вдыхаешь… Похоже он и в самом деле какой-то особенный…». За особенным напитком сходил в магазин Бауржан, Даир подхватил готовый и упакованный в целлофан поднос с морепродуктами, и мы поехали дальше в городок Довиль — младший брат Трувиля.
Bienvenue a Deauville! Наш гид с упоением рассказывает, что этот курортный городок был построен в середине XIX века специально для того чтобы парижская знать обрела недалекое место отдыха, где можно принимать морские ванны, скакать на лошадях, играть в казино и трясти драгоценностями. В 30-е годы прошлого века Коко Шанель открыла здесь свой первый бутик и ввела моду на загар, в 60-е здесь был снят знаменитый французский фильм «Мужчина и женщина». Это сделало город еще более популярным и построенные здесь отели, рестораны, казино, ипподромы, гольф-клубы, а также деревянный променад вдоль песчаного пляжа с именными кабинками для переодевания звезд кинобогемы придали ему особый шик. Теперь Довиль — престижный морской курорт и место отдыха парижской аристократии.
Какой здесь огромный (приблизительно 300 х 3000 м) песчаный пляж! С видом парижских аристократов располагаемся прямо на пляже и принимаемся за ужин. На подносе красиво разложены омары, лангусты, креветки, устрицы, мидии, улитки. Первый раз в жизни пробую устрицу, политую лимонным соком, разгрызаю клешню омара и запиваю кальвадосом. Нет, не тронуло, не повёлся. Я уже говорил, что морские гады – это не моё. Да и яблочный привкус кальвадоса отдавал приторностью.
- Ну, как, — спросил Руслан.
- Это же не кальвадос! – говорю с видом знатока.
- А что, что, — зашумели все, кроме Бауржана.
- Это напиток грёз! Его не пьешь, а вдыхаешь! — сильно приукрашиваю впечатление, чтобы не огорчать Руслана, и добавляю. – Vive lе Сalvados! Vive la Normandie!
Все одобрительно заулыбались и с аппетитом принялись поглощать дары океана и побережья Кальвадос.
А мы ведь добрались до Последнего моря! Вот оно – шумит и грохочет перед нами. Пора выполнить самое главное — омочить «копыта наших коней» в атлантических водах. Вместе с Даиром и Бауржаном идем по мелководью навстречу прибою, грудью встречая набегающие волны. Морская стихия явно рассержена вторжением восточных чужаков. Сильный западный ветер швыряет в лицо соленые брызги, а волны с грохотом и пеной толкают в грудь, грозя опрокинуть тело вверх «копытами». Сколько в них скрыто мощной и сдержанной силы! Кто победит в этой яростной схватке ветра и воды с человеком? Кто кого? Но кальвадос придает сил, и океан покоряется безумству храбрых… Ну ладно, très bien, не будем долго злить европейскую стихию. Благополучно достаю до дна ногами и бреду к берегу подталкиваемый волнами в спину. Океан сразу успокоился и отступил. Начался отлив, и пляж стал еще шире.
Как я выяснил позже, именно наличие таких природных песчаных отмелей на побережье Кальвадос, а также близость туманного Альбиона и стали главными причинами выбора Нижней Нормандии для высадки десанта Союзников. Чуть дальше и западнее Довиля расположены те самые пять пляжей «D-day beaches» (Юта, Омаха, Голд, Жуно и Сворд), на которых произошла высадка американцев, англичан и канадцев в день D в июне 1944 года. Самый известный из них — Омаха бич, показанный в фильме «Спасти рядового Райана». Несмотря на сказочный в целом сюжет, девять минут фильма, посвященных высадке, выглядят вполне реалистично. Бредя по Довиль бич представляю, каково, выпрыгнув из десантного катера, бежать по такому пустому пляжу под свинцовым дождем немецких пулеметов, под разрывами мин и снарядов. Опять вспоминаются строки: «Безумство храбрых – вот мудрость жизни!.. Безумству храбрых поём мы песню!» Как оказалось, на «Кровавой Омахе» американцы открыли музей-мемориал посвященный высадке, а на самом пляже установили каменный монумент памяти безумству храбрых с надписью «Как ни велики трудности, как ни велики потери — долг превыше всего»… Но до Омахи мы не доехали…
Пока мы брели по Довиль бич, багровое от дневных трудов солнце тонуло в Атлантическом океане, окрашивая облака, воду и песок всеми оттенками красного. «Окровавленный» пляж опустел, а прямо напротив вспыхнул эффектной подсветкой монументальный дворец с надписью «Сasino Barriere de Deauville». Вывеска заманчиво мигала и переливалась, но нам туда не надо. Руслан увлёк нас к центру города на экскурсию по сияющему ночному Довилю. Вот первый бутик Коко Шанель, вот мэрия, вот главная площадь с фонтаном, вот уличные кафе, заполненные отдыхающими. Никаких негров и арабов. По совершенно чистым, выложенным брусчаткой улицам чинно прогуливались мадам и месье, и лишь наша веселая компания, накачанных кальвадосом азиатов, нарушала тихий августовский вечер фешенебельного морского курорта…
Ах, Нормандия, Нормандия! Страна алебастровых скал, песчаных пляжей, яблочных садов и кальвадоса. За один световой день она произвела неизгладимое впечатление и на детей, и на меня, и засела в сердце. Как неожиданно случилась эта поездка, как счастливо сложились звёзды! Ажар потом не раз повторяла: «Ах, Атлантический океан! Я в первый раз увидела океан!» А я вспоминал как давным-давно, будучи на Кольском полуострове, «мочил копыта» в водах Северно-Ледовитого океана, в Таиланде в Паттайе — в водах Тихого, в этот раз – в Атлантическом. Омочу ли когда-нибудь в Индийском?

Adieu Paris!
Потом была долгая дорога домой: Довиль — авторут А13 – Париж – площадь Бастилии – «лекорбюзьевка» — метро – электричка RER — аэропорт Шарля де Голля — грустное прощание с сыном. Последние объятия… Adieu Paris! Взлёт – небо — добры дзень, Мiнск, да пабачэння – небо – салем, Алматы – такси — дом!
Мурат Уали. Август 2018.